Чайковский Пётр Ильич

ПЯТАЯ СИМФОНИЯ, МИ МИНОР

СОЧ. 64 (1888)
I. Andante. Allegro con anima.
II. Andante cantabile con alcuna licenza.
III. Allegro moderato.
IV. Allegro moderato. Allegro vivace
Первое исполнение — 5 ноября 1888 г. в Петербурге под упр. автора

Десять лет отделяют Пятую симфонию от Четвертой. Коренные вопросы философии, этики волнуют Чайковского в эти годы. Характерная запись в дневнике от 22 июля 1887 г.: «Жизнь проходит, идет к концу, — а ни до чего не додумался... Так ли я живу, справедливо ли поступаю?» Остро переживает композитор общественно-политический кризис 1880-х гг. «В России теперь что-то неладное творится», — пишет он из-за границы.

Мучившие композитора вопросы требовали «выхода» в симфонии философского склада, с глубоким, психологически окрашенным конфликтом. Один навязчивый образ пронизывает Пятую симфонию, появляясь в том или ином виде в каждой из четырех частей. Впервые возникает он во вступлении к 1 части в облике, напоминающем траурный марш. В угрюмой, медлительно-грузной теме есть нечто давящее и в то же время обреченно-покорное. «Полнейшее преклонение перед судьбой», — сказано о ней в записной книжке Чайковского. Мысль о неразрешимости жизненных проблем, о тщете человеческого существования вызывает страстное желание проверить и опровергнуть ее.

Так вступление становится как бы отправной точкой, драматургическим стимулом всей симфонии. Мрачный отблеск вступления лежит на главной теме 1 части. В ней сохраняется движение марша, но теперь оно отмечено тревожной поспешностью. Облик этой темы во многом определяет характер всей части: музыка постоянно стремится ввысь, словно пытаясь вырваться из тисков оцепенения, но неизменно откатывается вспять. Лишь ненадолго вспыхивает луч надежды-поэтичный вальсовый образ второй темы.

Средоточием добра и света становится II часть. Лирической поэмой хочется назвать ее. II часть резко противостоит первой и в то же время органически связана с ней в упоительно прекрасный мир ее мелодий дважды, подобно шквалу, врывается тема вступления к l части. Но теперь она воплощает не внутреннее состояние человека, а грубую внешнюю силу, напоминая воинственную тему судьбы из Четвертой симфонии.

III часть в симфониях Чайковского обычно представляет собой скерцо. В Пятой же на месте скерцо оказался нежный, мечтательный вальс. Это своего рода лирическое интермеццо, мир поэзии и покоя, фантазии и мечты... Правда, в последние такты вальса прокрадывается «таинственная маска» (Асафьев) — тема вступления из I части, С коварной ласковостью подлаживается она под ритм танца, внушая тревогу за исход драмы...

Однако начало финала сметает возникшие сомнения: та же тема вступления звучит мажорно и величаво, знаменуя готовность человеческого духа к борьбе против мрачных, парализующих волю сил. Разгорается последняя, отчаянная схватка. Она начинается темой удалого и грозного пляса, напоминающего трепак. Одна за другой вовлекаются в действие новые темы — импульсивные и короткие. Быстрая смена мелодий накапливает ощущение неустойчивости, беспокойства. Наступает томительная пауза. И вот возвращается преображенная тема судьбы, открывавшая финал. Гимном человеку, победившему скорбь и неверие, звучит она. В героический марш трубы вплетают еще один обновленный образ-главную тему 1 части, перенесенную в ослепительный мажор. Этим последним красноречивым штрихом композитор заканчивает симфонию.

Следующая страница: Шестая симфония. «Патетическая»