Людвиг ван Бетховен

ДЕВЯТАЯ СИМФОНИЯ, РЕ МИНОР

СОЧ. 125 (1824)
I. Allegro ma non troppo, цп poco maestoso.
II. Molto vivace.
III. Adagio molto e cantabile.
IV. Presto. Allegro assai
Первое исполнение — 7 мая 1824 г. в Вене

И сквозь покой пространства мирового
До самых звезд прошел девятый вал...
Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,
Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!
Н. Заболоцкий. «Бетховен»

Девятая симфония бетховена принадлежит к числу немногих произведений мирового искусства, которые, подобно высочайшим горным вершинам, возвышаются над всем, что создал художественный гений человечества. Как и гомеровские поэмы, «Божественная комедия» Данте, Сикстинская мадонна Рафаэля, «Фауст» Гете или Высокая месса Баха, Девятая симфония, будучи детищем своего века, явилась одновременно выражением общечеловеческих идеалов и устремлений.

Завершенная на исходе жизненного пути композитора, она обдумывалась им в течение всей жизни. Еще в юности, увлеченный идеями французской революции, Бетховен искал музыкальное воплощение шиллеровской оды «К радости» , на текст которой написал хоровой финал Девятой симфонии. Заложенные в ней идеи всечеловеческого братства и свободы не переставали волновать художника на протяжении всего творческого пути. Не случайно музыкальная тема финала возникла задолго до симфонии, и в разных произведениях Бетховена можно найти немало родственных ей образов, Иными словами, Девятая симфония — итог идейно-художественных исканий композитора.

Симфония создавалась в то время, когда эпоха французской революции уже отошла в прошлое и в Европе царила реакция. Надежды сменились разочарованиями. В искусстве нарождалось новое направление — романтизм, ставший художественным выражением новых умонастроений. Тем большее значение имеет подвиг художника, воспевшего в эту мрачную пору Разум, Свободу, Веру в Человека, в его прекрасное будущее. Девятая симфония — своего рода музыкальный манифест XIX в., который прошел под знаком французской революции.

Девятая симфония — произведение глубоко новаторское. Впервые в симфонию вводится пение. Этот смелый прием оказался Бетховену необходимым. Развитие идеи симфонии подсказывало включение пения как Голоса Человечества; конкретность слова потребовалась для итоговой формулировки главной мысли грандиозной философской концепции. Но этим не ограничиваются нововведения Бетховена. Он меняет местами Скерцо и Adagio, пишет крайние части Скерцо в сонатной форме. Бетховенский гений достиг в Девятой симфонии высшей зрелости. Симфония потрясает трагизмом человеческих страданий, титанической борьбы, величием мысли, пафосом гуманизма. Подытоживая путь Бетховена-симфониста, она открывает новые перспективы для музыкального искусства последующих поколений.

I часть. В туманной мгле неопределенности рождается начало симфонии. Тревожно, полно таинственности ожидания тускло мерцающее тремоло скрипок; на его фоне мелькают неясные тени мотивов; композитор нащупывает контуры будущей главной темы, она формируется, и после длительной подготовки мощным усилием оркестр, наконец, утверждает главную тему. Возникает поистине космогонический образ; кажется, будто из тьмы небытия рождается Мир и заявляет о себе властно, императивно: «Я есмь!»

Но родившийся мир вздыблен клокочущими противоречиями; возникает атмосфера борьбы, столкновений. Это бурное развитие приводит к побочной партии — лирической антитезе первой темы; музыка окрашивается в мажорные тона, появляются героические кульминации — первые проблески грядущей победы. И неожиданно вновь наступает зловещая тишина; грозные фанфары возвещают о начале гигантской битвы, вызывающей в памяти циклопические образы античного эпоса. Язык симфонии лишен изобразительности, но в смене драматических натисков и бессильных спадов, в устрашающем звучании главной темы, целеустремленности музыкального развития воплощен величественный образ героического деяния, борьбы. Ее высшая фаза совпадает с началом репризы. С этого момента действие неумолимо клонится к трагической развязке, которая наступает в коде. Музыка обретает траурно-триумфальный оттенок. Однако «последнее слово» принадлежит все же непререкаемо властной и героичной главной теме,

Нарушая сложившиеся традиции, Бетховен помещает после I части Скерцо. Оно отстраняет трагическое начало. Скерцо - апофеоз действенного порыва, бьющей через край энергии. Стремительным шквалом проносится оно, вызывая ассоциации то героического, то фантастического плана. Но в этом потоке словно догоняющих друг друга звуков господствует строжайшая ритмическая дисциплина. Крайним разделам, написанным в форме сонатного allegro (еще одно новшество!), контрастирует жанрово-пейзажное трио, отмеченное чистыми и свежими пасторальными красками.

III часть — воплощение этического идеала. Красота и величие музыки вдохновлены высокой мыслью о нравственном совершенстве человека, его миссии, его долге. В этом просветленном философском раздумье царит мудрая ясность, гармония мысли и чувства. Спокойно и полнозвучно течение музыки, органична смена двух взаимодополняющих тем и их вариаций, беспредельно широко мелодическое дыхание. Насыщена кантиленой сочная оркестровая ткань, почти всюду безраздельно господствует мажор, лишь дважды нарушаемый вторжением главной темы I части — напоминанием о том, какой ценой добыта эта ясность и гармония.

Свирепым порывом врывается начало последней части, восстанавливая, казалось бы, уже преодоленную дисгармонию. Но это лишь попытка возврата. Подлинного возврата быть уже не может. Логика развития «событий» неумолимо ведет к торжеству, победе Радости. Одна за другой проходят темы отзвучавших частей — этапов проделанного пути, но каждая «отвергается» решительным речитативом виолончелей: ни одна из них не может стать темой финала. Должно быть найдено некое новое качество, которое превзошло бы все сказанное до сих пор и прозвучало логическим итогом идейно-музыкального развития симфонии. В оркестре наступает миг таинственной тишины.

И, наконец, рождается эта новая тема, тема Радости. Именно благодаря своей удивительной простоте она воспринимается как откровение. Первоначально ее интонируют виолончели и контрабасы, затем отдельные группы инструментов и, наконец, весь оркестр. Это Радость преодоленного Страдания, победы над Злом, достижение высшей внутренней гармонии и свободы человеческого духа. Звучание темы достигает грандиозных масштабов, и вновь, уже в последний раз, врывается смятенный мотив из ! части. И тогда впервые слышится человеческий голос: «О друзья! Не эти звуки! Лучше споем что-нибудь радостное!»

Тема Радости возникает у солистов и хора: «О прекрасная, божественная Радость, Дочь небес! Воодушевленные, мы вступаем в твое святилище!» . С этого момента чувство беспредельной, ничем не омрачаемой Радости не исчезает до конца части. Более того, оно раскрывается во всем многообразии граней и оттенков. Тема проходит ряд метаморфоз, преображается в песню, светлый гимн, героический марш; различные по характеру, эпизоды слагаются в общую грандиозную картину массового ликования, торжества освобожденного, счастливого человечества. И кажется, что в музыке разливается солнечный свет, и с каждым тактом его сияние становится все ярче, ослепительнее. Под конец голоса солистов, хора и оркестра сливаются в едином порыве прославления Радости, в благоговейном восторге. «Обнимитесь, миллионы!» Этим апофеозом Свободе, Братству Человечества и завершается симфония.

Итак, от мглы небытия — к свету, через борьбу и жертвы к осознанию этической миссии человека, от неопределенности к сверкающему сиянию Истины, к Радости освобожденного и счастливого Мира. Такова в самых общих чертах концепция Девятой симфонии, воплотившей неумирающие идеалы, к которым веками стремится человечество.

Следующая страница: Увертюры Бетховена