Прокофьев Сергей Сергеевич

ШЕСТАЯ СИМФОНИЯ, МИ-БЕМОЛЬ МИНОР

СОЧ. 111 (1947)
1. Allegro moderato.
II. Largo.
III. Vivace
Первое исполнение — 11 октября 1947 г. в Ленинграде
под упр. Е. Мравинского

В триаде последних симфоний Прокофьева Шестая занимает особое место. Она выделяется динамически-взрывчатой силой и подлинно трагедийным пафосом. Несмотря на то, что симфония не предпослана определенная программа, — связь ее с военными образами и тяжелыми переживаниями минувших лет несомненна. Сам автор высказался о своем произведении лаконично и весьма общо: «Первая часть — беспокойного характера, местами лирического, местами сурового; вторая часть — более светлая и певучая; финал — быстрый, мажорный, приближающийся по характеру к моей Пятой симфонии, если бы не суровые отзвуки первой части» .

Как и предыдущая симфония, Шестая тяготеет к эпически-богатырскому, объективному складу. Однако в ней больше внутренней тревоги и суровости; здесь господствуют обостренные эмоции, грозные, мрачные образы и настроения. Этим объясняется и терпкость музыкального языка, частые обращения к напряженным звукосочетаниям и жестким тембрам...

Особенно показательна в этом смысле I часть симфонии, наиболее развернутая и драматургически насыщенная. В ней повествуется о жестоком вражеском нашествии, о злой, звериной силе, о мужестве и стойкости народа, его решимости, силе и духовной чистоте. Две различные образные сферы противопоставлены в музыке I части — драматически-суровая, порой грозно-зловещая, — и светлая, лирически-грустная, питающаяся живительными соками русской народной песенности.

В сердцевину части Прокофьев помещает эпизод поразительной силы: на фоне упругого маршеобразного ритма четко вырисовывается рельефная тема,— мужественная, собранная, трепетная, Вслед за этим эпизодом возникает подлинно батальная сцена. Здесь напряжение достигает предела. Все темы звучат исступленно, изломанно. Тревожная атмосфера сохраняется и за порогом драматической кульминации. Отголоски прогремевшей бури слышатся и в трепетных интонациях задушевной лирической темы, и в возвращающемся вновь фантастически-жутком эпизоде, и в гулкой, настороженной поступи последних мелодических фраз...

II часть наводнена лирически-вдохновенными темами широкого дыхания. Однако лирика вдохновенного Largo словно впитала в себя и гнетущие настроения 1 части, и ее воинственные образы. Поэтому темы порой звучат экспрессивно, напряженно. В средний эпизод части Прокофьев вводит даже маршеобразный ритм со «щелкающими» ударными звучностями. Лишь в заключительном разделе Largo устанавливается просветленное, «ласковое» настроение.

Музыка финала властно отстраняет и мучительные коллизии первой части, и насыщенную лирику второй. Живой танцевальный ритм, яркие скерцообразные темы вызывают в памяти игривые образы прокофьевских балетных сцен. Неожиданно мелодические контуры основных тем расплываются, и они теряют свой плясовой характер. Скорбно звучит протяжная народная песня из 1 части. Так в атмосферу праздничного веселья и беззаботности врывается напоминание о тягостных днях. Кода симфонии воспринимается как грозное предостережение, как призыв к борьбе против войн, угнетения и несправедливости.

Следующая страница: Седьмая симфония