Мясковский Николай Яковлевич

ШЕСТАЯ СИМФОНИЯ, МИ-БЕМОЛЬ МИНОР

СОЧ. 23 (1923)
I. Poco largamente. Ма allegro, allegro feroce.
II. Presto tenebroso.
III. Andante appassionato.
IV. Allegro molto vivace
Первое исполнение — 4 мая 1924 г. в Москве
под упр. Н. Малько

Шестая симфония Мясковского — первое крупное симфонической произведение, созданное в России после Октября (Пятая симфония, законченная Мясковским в 1918 г., вынашивалась и осуществлялась в предоктябрьские годы). Значение ее в истории советского симфонизма определяется, главным образом, новизной содержания. Это была первая попытка передать в симфонической музыке дыхание новой эпохи, осмыслить события, потрясшие мир. События эти предстали в симфонии в их стихийно-могучем, трагическом величии, как нечто неизбежное, несущее бесчисленные жертвы. Так переживала, ощущала революцию значительная часть интеллигенции той поры.

Грандиозность замысла сказалась и в монументальности формы (симфония длится более часа), и в редком изобилии «персонажей», тем, и в обостренной экспрессивности музыкальной речи. По словам автора, известное влияние на концепцию Шестой оказала драма Э. Верхарна «Зори» с ее романтическим «жертвенным» пониманием революции. Но «первым импульсом было случайно услышанное мной исполнение французских революционных песен «Сa ira» («Все вперед» ) и «Карманьолы» одним приехавшим из Франции художником...» Мелодии этих песен легли в основу финала, рисующего картины революционной бури. Эта часть — наиболее «объективная» в цикле, в ней возникают образы внешнего мира, тогда как предшествующие целиком обращены вовнутрь, погружаясь в сложные душевные коллизии.

Высокой напряженностью чувств отмечена I часть. И эта напряженность — от противоречивости состояний: то потерянно-смятенных, то собранных, волевых, то страстно устремленных. Последние связаны с образной сферой главной темы — резко импульсивной, с острым извивающимся рисунком (авторская ремарка fernceнеистово, дико, необузданно). Ее предваряет краткий вступительный мотив, звучащий массивно и грозно. Интенсивнейшее развитие музыки рождает несколько новых, еще более энергичных мелодий и мотивов.

Недолгое успокоение приносит побочная партия. Правда, от ее второй темы веет волнением, но это — «доброе» волнение, от полноты лирического чувства. Глубоко человечна первая тема побочной партии, возникающая в негромком сдержанном хоре струнных. Эта тема играет немаловажную роль в драматургии разработки, где она подвергается сокрушительным «атакам» повелительно грозных мотивов главной партии. Особенно впечатляет' момент, когда главная тема, гигантски замедленная (в 4 раза!), провозглашается валторнами и трубой, насыщаясь нечеловеческим напряжением, Это —центральная, вершинная точка I части, , собравшая, ,как в сгустке, ее господствующее состояние.

II часть симфонии не дает передышки в развитии драмы. Это леденящее душу зловещее скерцо, проносящееся в стремительно-возбужденном движении. В среднем разделе музыка слегка проясняется, раздаются прозрачные свирельные напевы. Но ненадолго: их вытесняет печальная мелодия, наподобие плача-причета, вызывая в памяти мрачный средневековый напев «Dies irae» . Мелодия эта напоминает о себе в следующей, III части. Здесь, наконец, возникают моменты устойчивого спокойствия, Однако общее впечатление от этой музыки смутно-тревожное: лирическое размышление слишком часто прерывается резкими возгласами, перебивается многозначительными реминисценциями — грозными мотивами из I части, мелодией-плачем из скерцо. Вспоминается блоковское — «покой нам только снится».

В острых конфликтах развивается содержание финала. Энергичная поступь мелодий «Все вперед» и «Карманьолы» чередуется с эпизодами, полными неуверенности, с мотивами вздохов и стонов. Несколько раз является тема «Dies irae» , зародившаяся еще в скерцо. Композитор воспользовался и напевом старинного русского духовного стиха «О расставании души с телом» , близкого народной протяжной песне. Впервые появляется он в оркестре. Затем, после грандиозной кульминации, его запевает хор:

Что мы видели? Диву дивную,
Диву дивную, телу мертвую,
Как душа с телом расставалася,
Расставалася, да прощалася.
Как тебе-та, душа, на суд божий идить,
А тебе-та, тело, во сыру-землю.

Музыка постепенно, но неуклонно светлеет. Умиротворенно звучит одна из красивейших лирических мелодий III части - словно прекрасная мечта, манящий идеал, потребовавший стольких жертв и страданий.

Следующая страница: Двадцать первая симфония